Во время полномасштабного вторжения "дело бронежилетов" приостановили, так понимаю, опираясь на военное положение. Я так и остался подозреваемым по этому делу, как и другие участники. Решения о приостановлении мне не предоставляли. Я его не видел, но прокурор в начале полномасштабного вторжения сказал, что дело было приостановлено, говорит в разговоре УП Дмитрий Марченко.
Насколько мне известно лежащие на складах 16 тысяч бронежилетов, в начале великой войны раздали военным. То есть те бронежилеты, которые следствие считало некачественными, решением суда передали военным, потому что на момент начала полномасштабного вторжения ни одного бронежилета на складе не было. Ведь делом против меня полностью парализовали и закупки, и разработки новых бронежилетов.
Те, кто организовал это дело, сделали так, что наши военные в начале Великой войны были полностью без средств защиты. Я много раз говорил еще в 2019 году, что не проблема меня убрать или посадить. Проблема будет в том, что в государстве идет война, а делается все, чтобы наши ребята были без бронежилетов.
Следствие манипулировало. Труба (директор ДБР Роман Труба – УП) вышел и сказал, что "Марченко закупил некачественные бронежилеты". Они даже не разобрались в моих функциональных обязанностях и не понимали, что я не имею никакого отношения к закупке. Моя задача – проверить на складе производителя бронежилеты. Даже не проверить, а взять два образца, сдать в независимую лабораторию и после того, как проведут баллистическую экспертизу, я должен был предоставить разрешение либо сдавать их на склад, либо дорабатывать, либо менять, если они некачественные.
Сейчас меня никто не волнует. Мне никто не звонит. Но я остаюсь подозреваемым по этому делу. Я не знаю, что мы будем рассматривать в дальнейшем суде, потому что нет предмета спора. Я приду и скажу: "Чего вы меня сюда привели?" Те 16 тысяч бронежилетов, которые я, по версии следствия, принял некачественными и нанес ущерб государству, раздали военным. Нанесенного ущерба нет, бронежилеты нет. Что мы будем рассматривать? Я понимаю, что следствие осознанно не закрывает это дело. Возможно, для того чтобы держать меня на крючке и в нужный момент активизировать это дело.
За меня был внесен залог – 20 миллионов. В 2022 году 19 миллионов из залога вернули семье Порошенко, а один миллион – организации, которая собрали эти средства.
В начале вторжения в марте 2022-го, когда я уже был в Николаеве, мне позвонил по телефону следователь и попросил, чтобы я написал, что не против, чтобы залог перешел в благотворительный фонд ОГП. Тогда с меня должны снять все обременения и чуть не закрыть дело. Но я сказал, что деньги не мои, я никогда не видел такую сумму. Сказал, чтобы вернули тем, кто их давал, а они уже сами разберутся – помогать этими деньгами армии или прокуратуре.
После этого мы с адвокатом однажды обращались к прокурору. Написали заявление, чтобы закрыть дело в связи с невозможностью установить – качественные или некачественные бронежилеты, потому что их раздали. Ответа не последовало. Но нам неофициально в прокуратуре сказали: "Когда будет команда, мы закроем дело. Команды пока нет".
Мое дело было одним из первых, когда военного, воевавшего, защищавшего государство, публично осудили и посадили в СИЗО. Начали выставлять нарезанные пленки, что-то придумывать, чтобы доказать людям, что я виноват, что прокуратура делает хорошее дело. Я думаю, что именно из-за меня они и хотели прощупать население: будут ли курить суды или будут массовые беспорядки после этого. Увидели, что все прошло, пошли дальше.
Продолжение этой истории мы видим и сейчас – генерала Юрия Галушкина посадили просто по-скотски. Других слов у меня нет. После этого они могут взять любого человека на улице и посадить, потому что будет такая команда. Так нельзя делать, и этого нельзя допускать. Мы должны понимать, что завтра каждого могут прийти и забрать в тюрьму, потому что ты что-то неправильно сказал или просто голову поднял. Мы возвращаемся к режиму, против которого мы воюем. Все это русские технологии. Всех активистов задушить, усадить, запугать, тогда можно нормально управлять, делать все, что угодно.
В моем деле было много нарушений. На допросы из СИЗО меня возили без адвокатов. На меня оказывали моральное давление, запугивали, рассказывали: если пойду на сделку со следствием, уже завтра поеду домой, буду спать в теплой кровати, что они переквалифицируют в статью, что у меня не будет срока. Они мне сами объясняли, что усадили меня в СИЗО не просто так. Это такая технология у них. Как показывает практика, 95% людей в СИЗО ломаются и признаются даже в том, что не делали. Это технологии в 1937 году НКВД. Украинские правоохранители сейчас их применяют и гордятся собой.
В СИЗО меня выводили на прогулки во дворик с криминальными авторитетами. К примеру, допрос у следователей в 12:00, а меня выводили в 9 и закрывали на "боксах". Это узкий коридор, ты стоишь, потому что нет, где присесть, там очень накурено, на полу наплевано, нахаркано. Все заходят – выходят. Там могут и подрезать, и избить. Это нравственное унижение.
После нескольких часов пребывания на этих "боксах" меня забирали на допрос. Следователи спрашивали: "Хочешь завтра это закончится? Хочешь завтра ты уедешь домой и не будешь все это переживать, чувствовать?" Я считаю, что каждый из этих следователей должен пройти то, что я прошел. Ибо они выполняли преступные приказы, нарушали все законы, какие только можно.
Если проанализировать дело, как оно происходило, там было возбуждено все, что только можно. Они даже не скрывали, что выполняли команду сверху. Прокурор Николай Середа говорил мне: "Команда сверху, президент в курсе. Вы можете даже не дергаться. Ваши адвокаты ничего не сделают, потому что команду дал президент".
Хотя, я искренне верю, что президенту просто врали. Ему просто принесли нарезанные пленки. Они даже не понимали, что у меня происходило два процесса – был процесс разработки и процесс приемки. Это было два разных управления, два разных руководителя. На пленках я говорю конкретно о разработке бронежилетов: "Вы хрню придумали. Надо лучше, потому что солдата убьет". Это было об экспериментальном образце, а следователи просто наложили это на приемку. Человек, не понимающий процессов, конечно, согласился бы с тем, что я сам признаю, что бронежилеты плохи.
Следователи с этими записями бегали в Арахамию, генерального прокурора и президента. Всем рассказывали, что я виноват стопроцентно и что в деле стопроцентно Порошенко.
У меня есть предположение, что была группа депутатов, которая поддерживала одного из производителей, который был конкурентом той фирмы, которая поставляла нам бронежилеты. Они все это закрутили. Но, понимая, что это очень серьезное дело и сами они не справятся, добавили политический контекст. И прибежали к президенту, чтобы получить поддержку с самого верха. Я думаю, что все было так. А как оно было на самом деле, потом увидим.
Мы даже в суде доказали, что прокурор Среда, который вел это дело, заангажирован, что он поддерживает одного из конкурентов фирмы, у которой МОУ закупало бронежилеты. Он так дерзко себя вел, что нам в суде удалось доказать, что он представляет интересы производителя, а не государства. Этот прокурор занимался делом около года.
Все началось с обысков. Это был громкий момент. Чтобы вы понимали, после проведения обысков, ДБР заявили на всю страну, что подозреваемый генерал виноват во всех грехах – без следствия и суда. Они заявили, что провели ряд обысков, в том числе у топпредставителя Минобороны, установлен факт, что МОУ закупило некачественные бронежилеты, даже не понимая, что я к закупке не имею никакого отношения.
ДБР устроили маски-шоу. Пришли ребята в масках с автоматом, чуть не выламывали мне дверь. Выгребали все, что было в помещении, где мы работали. Они даже не понимали, что им нужно брать, а что нет. Они просто забирали все – рапорты на отпуска, переписки по питанию военных, хотя они пришли по "делу бронежилетов". Всю документацию выгребли, опечатали все компьютеры.
Рассказывали мне: "Все, ты попал. Никуда не уйдешь. На тебя есть команда. Порошенко нет – тебя никто не будет защищать". Я говорил: "Ребята, при чем здесь Порошенко? На меня жалуются все производители, потому что я хочу, чтобы они поставляли качественное".
Они провели обыски. Сразу сказали: "Будешь дергаться, вызвать адвокатов – мы будем поступать по-другому". Я сказал, что мы живем в правовом государстве. Хотя сначала я даже не хотел нанимать адвоката, потому что был уверен, что все хорошо, что я ничего плохо не делал, что я прав. Прочитав документы на проведение обыска, понял, что они уже установили, что я виноват. Они уже на тот момент все "выяснили". Своим дерзким поведением они показывали, что суд примет такое решение, как нужно.
Затем, когда они вручали мне подозрение, это было такое наглое действительно. Я сказал: "Ребята, я не против. Вручать подозрения – это ваша работа. Но ведь я имею право на защиту. Пусть придет мой адвокат". На что представители ДБР ответили: "Не будет никакого адвоката. Мы тебя сейчас вообще мордой в пол положим. Сейчас спецназ вызовем. Тебя здесь сломают, тебе морду разобьют". Я настаивал, что имею право на адвоката.
Они потребовали, чтобы я расписался за получение подозрения. Вызвали свидетелей – каких-нибудь бабушку с дедушкой. Начали фиксировать, что я отказываюсь от подозрения. Я говорил, что не отказываюсь, просил, чтобы не обманывали этих стариков. Я хотел, чтобы вручение подозрения происходило в правовой плоскости, чтобы пришел мой адвокат. Они отказывали, потом начали говорить: "Все, колокола, пусть приезжают и ломают его". На что я ответил: "С кем вы разговариваете? Имейте уважение хотя бы к военной форме". А один из них говорит мне: "Да какое вам уважение? Вас нужно мордой в пол положить". Таково было отношение следователей ДБР.
Они все понимают, что есть приказ, они его выполняют. Я им говорил, что рано или поздно им придется отвечать за исполнение преступных приказов. Они мне сказали: "Кто там будет отвечать? Ты из тюрьмы не выйдешь. Будешь сидеть в СИЗО, пока не признаешься".
На допросах следователи сначала говорили: "Ты нам неинтересен, расскажи что-нибудь на Порошенко". Я говорил: "Слушайте, где я, а где Порошенко?" Потом они порылись в документах и поняли, что мое главное управление никакого отношения ни к президенту, ни к его советнику Бирюкову не имеет. Через месяц до них это дошло. Они меня снова вызвали и потребовали, чтобы я рассказал что-то на министра обороны или его заместителей. Я отвечал: "Мне нечего сказать. Мне не ставили преступные приказы и даже не пытались этого делать".
Меня заставляли признаться в том, что я виноват, что брал взятки у поставщиков. Но я говорил: "Нет, ребята. Если я не брал взятки, значит я не брал. Вы этого не придумаете и не сможете меня засунуть в тюрьму, потому что у вас не то, что факт взятки не зафиксирован, у вас даже намеков нет на то, чтобы я где-то говорил, чтобы мне что-то принесли".
Цирк, судилища, гражданское СИЗО. Прокуратура просила посадить меня на гауптвахту как действующего военнослужащего, но меня посадили в СИЗО, потому что в СИЗО скорее происходит процесс ломки человека. Вы же понимаете, что мне, военному в погонах, попасть в "блатный мир" было очень неприятно. Это было незаконно, но где законы в нашем государстве?
Я на суд пришел с сумкой, где были спортивный костюм, носки, папиросы, печенье, потому что я понимал, что меня сегодня посадят. Мне в СИЗО "местные авторитеты" рассказывали, что они еще за несколько дней до суда знали, что в них "заезжает" генерал. В СИЗО все несколько дней думали, в какую камеру меня посадить.
Мое дело и дело, в котором фигурируют Юрий Галушкин, Артур Горбенко и Илья Лапин – это не параллели. Это одна методика: что-то придумать, "красиво" преподнести это людям, которые не могут оценить: правые командиры или нет.
Военные, которых сейчас судят, работали над тем, что имели, а не над тем, что им принадлежало. Когда происходит что-то хорошее на фронте, армия побеждает, о военных забывают. Все в очередь становятся, чтобы поделить, чья это победа, едва ли не личная заслуга президента. А когда что-то не так, ответственность вешают на военных. Так не должно быть. Политическое руководство должно отвечать за то, что недостаточно обеспечило военных.
Боевых командиров точно не стоит сажать в СИЗО или гауптвахту во время расследования. ДБР делают это только для того, чтобы они признали вину.
Я так понимаю, что ДБР это делает для того, чтобы выйти на генерала Юрия Содоля, а затем на генерала Валерия Залужного. Любой военный человек понимает, почему это происходит. Власти видят в военных возможных конкурентов и таким образом "убирают" их. Они понимают, что люди сейчас больше всего доверяют военным. Им нужно что-то делать, чтобы "приземлить" военных, чтобы показать, что не все воины хорошие.
Всюду есть хорошие и плохие. Но мы должны не разбираться, кто хороший, кто плохой, устраивать показательные судилища над офицерами, раскалывать страну на два лагеря – военных и гражданских, а бороться с россиянами. Потом уже будем разбираться, кто хороший, а кто плохой. Мы сейчас буквально стоим на краю пропасти. Если дальше все будет происходить так, как сейчас, россияне просто захватят Украину.
Верховный главнокомандующий и главнокомандующий забывают, что генерал Галушкин – прежде всего их подчиненный. Если верховный главнокомандующий и главнокомандующий не будут защищать своих подчиненных, не будет ни войска, ни победы. Это не я придумал, это история. Не может быть никакой победы, если верховный главнокомандующий и главнокомандующий так относятся к своему войску.
Такие дела 100% деморализуют военных, дают неуверенность всем звеньям командного состава – от командира взвода до командующего направлением. Каждый из них понимает, что перед тем, как отдать приказ, надо десять раз подумать, потому что не исключено, что завтра его возьмут за шкибарки, бросят под стражу и заставят доказывать, что он не дурак.
Как можно повлиять на данную ситуацию? Сделать это можно одним способом: правоохранители, занимающиеся такими делами, должны отвечать за свои действия. Если они выполнили преступный приказ и бросили под стражу невинных людей, они должны отвечать за это перед законом.