У нас есть возможности закрыть небо от его крыльев-разведчиков, прицельно заглушить все его ФПВ и мавики, сбить с курса его КАБы. Мы все это умеем.
Мы можем заблокировать небо над врагом, заминировать дороги, лишить его поставок БК, горючего и продовольствия. Его РЭБы впоследствии будут либо уничтожены, либо задохнутся; рано или поздно погаснут его огневые точки.
Затем в подходящий момент термобары снесут здания, где он будет прятаться, фугасы упадут на его блиндажи, ФПВ добьют бронетехнику, которая будет прорываться в помощь.
И территорию зачистят наши штурмовики.
А что может противник, кроме самоубийственных пехотных штурмов?
***
Львиную долю нашего оружия, которым мы все это делаем, мы производим сами.
Нелегально, если так разобраться. В сельских избах неподалеку от фронта, в подвалах и погребах, в полуразвалившихся цехах. На задних дворах публичных домов.
Это – наш теневой военно-промышленный комплекс, который невозможно уничтожить даже ядерным оружием, который имеет передовое секретное знание, как гражданскими технологиями строить сложные системы.
Однажды самый большой наш союзник требовал от нас капитуляции, перекрыл поставки на несколько месяцев. Оказалось, что нам было тяжело – но мы держались.
И сейчас мы держимся. В сельских домах мы производим смертельное оружие, а потолок в тех домах подпираем бревнами, чтобы не упал. За водой идем в колодцы, курим сигареты в вишневом саду. А под крышей сплавляем римскую сталь с нашим металлом – я только что держал в руке такой сплав, завтра полетит искать вражескую плоть.
Мы – войско, мы атакуем выверенно и стремительно; а что способен противник, кроме мясной ярости?
***
Если нам будут давать деньги, мы создадим в домах еще больше оружия и будем идти вперед.
Собственно, это мы демонстративно, показательно, намеренно делаем.
Мы отвергаем врага – как раз в тот момент, когда враг изо всех сил пытается показать нас слабыми.